Браккер (Вайсфельд) Надежда Федоровна, выпуск 1968 г.

К 50-летию ОТиПЛ/ОСиПЛ

Я поступила на ОСиПЛ в 1963 году. Узнала об этом отделении случайно — что-то не очень понятное, но там нужен язык и математика. Английский я знала лучше, чем обычные выпускники школы, и по математике была четверка, ну и пошла.

В этот год правила поступления были такие. Сдавали русский и английский языки, математику, ну и сочинение, конечно. Кроме того, брался средний балл по аттестату зрелости. Преимущества при поступлении были у тех, кто имел трудовой стаж не менее 2-х лет.

Трудовой стаж у меня был. Мой умный папа в 9-м классе перевел меня в вечернюю (сменную) школу. Там были занятия 3 раза в неделю, можно было ходить на занятия утром или вечером. Сразу двух зайцев можно было убить — и стаж необходимый заработать, и учиться десять, а не одиннадцать лет, как это было в обычной школе. Эта вечерняя школа была замечательная: преподаватель математики Лев Львович Либерман собрал туда детей своих друзей. Компания была высокоинтеллектуальная, например, вместе со мной учились Екатерина Юрьевна Гениева и Кирилл Эмильевич Разлогов. А работала я в магазине «Книги стран народной демократии», в отделе книга-почтой отвечала на письма. Кстати, там я узнала о немцах Поволжья, переселенных в Казахстан — много писем было, написанных готическим почерком.

Но вернемся к вступительным экзаменам. Я получила 4 по русскому и по сочинению, по английскому 5 и 3 по математике. И по аттестату средняя была 4 с лишним. Математику сдавали в разных аудиториях, принимали экзамен какие-то молодые люди с мехмата. Долго мучили меня задачей по стереометрии, которую я не могла решить. Я считала отметку справедливой или даже завышенной — плохо я понимала, что такое математика, все это было за какой-то пеленой.

Первое занятие по математике вел Владимир Андреевич Успенский. Было это очень необычно и странно, в диалоге со студентами. Он нарисовал на доске точку и сказал: «Кто сможет нарисовать точно такую же точку, сразу получит пятерки по математике за все 5 курсов». Многие пытались. Я плохо понимала происходящее. Владимир Андреевич представил нашего преподавателя по математике — Юрия Александровича Шихановича. (О нем нет статьи в Википедии, а надо бы! Но есть картинки на Яндексе.)

Шиханович — легенда отделения. Только о нем и разговоры. Говорят, принимает экзамены сутками, когда закрывается университет, то уходят сдавать на Центральный телеграф.

От старших пришли стишки:

«Шиханович нам задал задачи
И велел к четвергу их решить
Пожелайте нам, братцы, удачи,
И еще тот четверг пережить»

И еще:

«Если мы возьмем носилки
И на них поставим дом,
То мы его перевернем
В силу ложности посылки
Тривиальным образом»

Сочинение, кажется, Вики Раскина, но точно не знаю.

На первом занятии Шиханович знакомился с нами, записывал в тетрадочку имена-отчества, а еще спрашивал, в какой аудитории каждый сдавал математику. Потом он всех называл по имени-отчеству (быстро выучил), это было очень смешно в наши 17 — 18 лет. А вот зачем он спрашивал про аудиторию, я узнала много позже.

В том году отрабатывалась методика, как заваливать евреев. На экзамене по математике абитуриенты распределялись по аудиториям в соответствии с национальностью. Я попала в «еврейскую» аудиторию — я полукровка. Ну, нельзя же было в этой аудитории всем поставить двойки: вот мне и Марку Давыдову поставили по тройке. Он тоже полукровка, и рабочий стаж у него был, мы с ним и проскочили. Если я не ошибаюсь, именно в том году не поступили на лингвистику несколько замечательных людей, например, Виктор Маркович Живов. Получается, ему я дорогу перешла.

Из замечательных преподавателей хочу особо вспомнить Петра Саввича Кузнецова. Он читал нам введение в языкознание и фонологию. Много рассказывал о своей жизни, об университете его молодости, о Колмогорове, вместе с которым он жил в общежитии.

Но главным была математика. Шиханович каждую неделю устраивал консультации, которые длились ровно столько, сколько было нужно для обсуждения всех вопросов всех студентов, то есть очень долго. На первой консультации все были активны, задавали разные вопросы, а я тихо сидела в углу. Когда почти все уже разошлись, Шиханович обратился ко мне: «А у Вас, Надежда Викторовна, есть вопросы?». И я заплакала: «Нет у меня никаких вопросов, я просто ничего не понимаю, и вообще Вас боюсь». Он сумел вывести меня из этого состояния, а по поводу «боюсь» посоветовал ходить на консультации и общаться. Я так и делала. Постепенно Юрий Александрович научил меня формулировать, чего я не понимаю, и подводил к тому, чтобы я сама находила ответ на свой вопрос.

Про строгости Шихановича. Если студент пропускал занятия без уважительной причины, на следующее занятие Юрий Александрович его допускал только с разрешения деканата. И вот такой случай: на время лекции по математике назначается комсомольское собрание. Мы сообщаем об этом Шихановичу. Он говорит; «Вы в сложной ситуации, вы должны быть одновременно в двух местах. Но если вы пойдете на собрание, на следующее занятие я вас допущу только с разрешения деканата». Кажется, никто на собрание так и не пошел.

Итак, понимать Шихановича я, в конце концов, научилась. И тут, кажется, на третьем курсе, теорию вероятностей читает Александр Дмитриевич Вентцель. И опять ничего я не понимаю. Иду к Шихановичу. А он за год до этого слушал лекции Вентцеля, и вел конспекты. Юрий Александрович дал мне свои конспекты по теории вероятности, по ним я и занималась. А на экзамене Вентцель разрешал пользоваться конспектами. Я спрашиваю на экзамене: «А можно я буду пользоваться чужими конспектами?». Александр Дмитриевич изумился, ведь я честно не пропустила ни одного занятия. Он ухмыльнулся и разрешил мне пользоваться конспектами Шихановича. Экзамен я сдавала бесконечно долго, Вентцель заставил меня доказывать все «до донышка». А в конце сказал в своей медленной вальяжной манере: «Ну, надо же кому-то поставить пять, давайте я Вам поставлю».

Я уже давным-давно лингвистикой не занимаюсь, у меня совсем другая жизнь. Но меня научили формулировать и задавать вопросы всегда, когда мне что-то не ясно. И не бояться показаться дурой. Это редкое умение помогает мне всю жизнь.